Зеркало грядущего

В тот вечер послушник был молчаливей обычного и не притронулся к вечерней трапезе. Его распирало от гордости за содеянное. Еще бы, тогда как другие транжирят деньги направо и налево, он помогает нуждающимся. Ораст понимал, что тщеславие – порок, за который Огненноликий строго наказывает, поэтому честно пытался подавить в себе греховные мысли, прося Митру вразумить своего недостойного слугу и наставить на путь истинный.

Минуло пару седьмиц – настало время очередного отпуска. Ораст боялся признаться себе, что давно уже ждет того часа, когда откроются ворота монастыря и шумная толпа послушников хлынет на бельверусские улочки вкусить запретный плод светских утех.

Едва юноша очутился на воле, как ноги сами понесли его на улицу Лудильщиков. Поначалу он, непривычный к городу, поплутал в похожих друг на друга переулках, но когда он уже отчаялся вновь отыскать это место, Пресветлый направил его стопы, и он очутился прямо пред лачугой Бернана.

Он стоял перед ней, не решаясь постучать, не меньше четверти клепсидры, но наконец преодолел собственную робость и неловко стукнул железным кольцом по темным доскам, изъеденным древоточцем.

На третий стук раздались тяжелые шаги, и дверь отворилась. На пороге, подбоченившись, стояла румяная дебелая молодица.

– Тебе чего надо?  – нелюбезно www.offshore-web-development.com буркнула она прямо в лицо опешившему Орасту, обдав его нутряным запахом лука.

Юноша опустил глаза.

– Я только хотел… – Горло перехватило, и он поперхнулся.

– Чего хотел-то?  – равнодушно протянула тетка, окидывая пунцового от смущения жреца оценивающим взглядом.

– … проведать Грету,  – заикаясь, выдавил из себя Ораст.  – Я хотел справиться о ее здоровье…

Толстуха наклонила голову набок и прищурилась.

– Ну, я Грета. А чего ты там болтаешь о моем здоровье? Вроде оно всегда хорошее было, здоровье-то. Ты лучше на себя посмотри. Одна кожа и кости – о своем здоровье побеспокойся, Нергал тебя забери!

Она побагровела от злости и хотела захлопнуть дверь, но Ораст, удивляясь собственной решимости, вдруг вцепился в кольцо.

– Подождите,  – выпалил он,  – объясните мне, наконец, что происходит! Лудильщик Бернан попросил у меня денег, чтобы вылечить свою больную дочь, а вы говорите, что она, то есть… вы и не болели никогда вовсе! Как это все понимать?

Деваха захохотала, и ее толстое тело затряслось. Ораст не в силах был сдержать отвращение, глядя на ее большие жирные груди, которые ходили ходуном перед его глазами.

– Лудильщик Бернан,  – хохотала она.  – Лудильщик, как же! Да этот поганый гандер, поди, молотка-то в руках не держал, только пивную кружку! Уж которую зиму сидит у меня на шее! А ты, значит, и есть тот простак, которого он обдурил, чтобы раздобыть деньжат себе на выпивку? Ну и дела! ..

Неожиданная ярость захлестнула Ораста. Все те картины, которые он рисовал перед своим мысленным взором: худенькая девушка, сгорающая от лихорадки, заботливый бедный ремесленник, у которого не хватает денег, чтобы пригласить врачевателя к больному ребенку, и главное – он, Ораст. Благородный Ораст, отказавший себе во всем, чтобы ублажить страждущих, благочестивый послушник, которому Огненноликий за это должен был возложить свои божественные длани на чело, дабы отметить доброту и усердие своего примерного слуги, оказался осмеян и унижен этой глумящейся чернью, пропитанной винными испарениями. Он на мгновение потерял над собой контроль и неумело хлестнул своей узкой ладонью по телу толстухи.

Вместо разящего удара вышел шлепок, который пришелся прямо по бедру. Девка завизжала и заголосила на всю улицу, перемежая крики о помощи с чудовищными ругательствами.