Зеркало грядущего

Успокоив себя таким образом и заглушив на время голос совести, Валерий прошел к себе и, скинув пропыленную одежду и отдав слуге оружие, велел согреть воды для ванной.

Лежа в горячей воде, наслаждаясь пряным ароматом масел, принц закрыл глаза, чувствуя, как расслабляются мышцы и уходит напряжение. Мысли скользили, легкие и бесшумные, точно чайки в тумане, не оставляя следа на зеркальной глади сознания. Отступили тревоги, ушли computerliterature.ru заботы и страхи. Валерий ощутил внезапно, что не отказался бы сейчас от женщины,  – и почему-то мысль эта показалась ему забавной. Он еще глубже погрузился в такую нестерпимо горячую воду, что она казалась ледяной, где каждое движение сперва причиняло приятную несильную боль, а потом острое наслаждение.

Пожалуй, надо будет и впрямь жениться на этой Релате, сказал он себе со смешком. Мила собой, хороша в постели и вдобавок, похоже, действительно влюблена в него. Пусть ее чувство скороспело и еще не вызрело до конца, но что же, помилуйте, удивительного, что несмышленая дурочка из провинции теряет голову от молодого принца. В конце концов он не урод, богат, знатен и неглуп. А что еще нужно юной девице?

Все и впрямь решается так просто! Он даже удивился, что не понял этого раньше. Женщина, которая всегда будет рядом,  – это именно то, в чем он сейчас нуждается. Забыть об одиночестве, обрести верную, преданную спутницу. Тепло очага – в этом истинное счастье! И, возможно, в тепле этом растает лед, сковавший его сердце, он сумеет преодолеть эту свою проклятую раздвоенность, станет нормальным человеком. Не будет больше тоски, испепеляющей ненависти к себе самому, жгучей горечи, зависти. Вот оно, решение! .. Релата в тот миг виделась ему неким заветным символом, спасительным ключом к сияющему будущему, которое он считал навсегда для себя утраченным.

Однако странно, что эти мысли пришли к нему именно сейчас, ведь ни накануне вечером, ни, тем более, сегодня утром, он и помыслить не мог ни о чем подобном. И эта девушка, Релата, была для него лишь одной из многих, да еще источником нежеланных хлопот и треволнений. Теперь же он готов был связать с ней свою судьбу, сделать ее своей избранницей, отдать все, чем владел. Откуда эта внезапная тоска по теплу очага, по нежности рук и ласке слов, ждущей у порога дома? Неужели все это потому что, впервые за много лет, ему вспомнилась мать,  – да так отчетливо, словно лишь вчера она пришла к нему в комнату поцеловать на ночь, задуть свечу у изголовья, как то было в ее обычае? .. Словно лишь вчера она покинула его…

Почему он вспомнил о матери, когда уверен был, что забыл о ней навсегда? Она предала его своей смертью – оставила одного во враждебном мире, незащищенным, открытым всем напастям. Ее не было с ним, когда он звал ее, когда плакал ночами… В детстве он ненавидел ее, затем постарался изгнать из памяти, зная, что воспоминания не принесут ничего, кроме боли. Почему же он думал о матери теперь?

Он вспоминал шелестящий атлас ее платьев, пахнущие медом губы, тяжелую копну волос. У нее был такой мелодичный голос, грудной, глубокий, и она так чудно пела… Память не сохранила почти ничего больше,  – принц был слишком мал, когда наводнение унесло ее. И все же он до сих пор не мог простить…

И вот сегодня она вернулась, с такой отчетливой ясностью, какой он никогда не ждал от своей памяти, и это изрядно напугало его. Усилием воли Валерий изгнал воспоминания двадцатилетней давности. Прах! Все это прах, и он не будет больше думать об этом! Он постарался вспомнить Релату, их жаркие объятия вчерашней ночью, слова, что шептала она ему… Но образы струились и ускользали сквозь пальцы, не давая сосредоточиться. И внезапно он поймал себя на том, что вспоминает другую женщину, колдунью из лесной избушки, с ее туманными речами и нелепыми предсказаниями.