Зеркало грядущего

– Милостью Митры, граф одержит победу!

– Вы столь уверены в милости Митры?  – Не скрывая иронии, Нумедидес пожал плечами. Внутри у него все пело. Он представлял, каким растерянным и униженным чувствует себя сейчас старый барон, как жалко он корчится под натиском его яростной силы. О, Амальрик был прав! Он, Нумедидес, рожден быть королем! Создан для власти! И он докажет им всем…

Тем временем Тиберий окончательно утратил терпение. Дерзкий щенок, что сидел здесь, в открытую глумясь над ним,  – если бы мог, он придушил бы его своими руками! Усилием воли, барон заставил себя сдержаться, чувствуя все же, как жар гнева затапливает лицо.

– Я не затем позвал тебя, принц, и показал это письмо, чтобы заключать пари об исходе поединка,  – повысил голос старый воин, с удовлетворением отмечая, как мигом съежился и побледнел Нумедидес. Да, прав Троцеро… Тряпка, слюнтяй! Никаких шансов, чтобы немедиец вовлек его в свой заговор – не настолько же он глуп, в конце концов! И, уже более спокойным, почти отеческим тоном, Тиберий продолжил: – Я хотел знать, известно ли тебе что-то о тех разговорах, на которые ссылается граф Пуантенский. Возможно, кто-то вел с тобой подобные беседы… Я хочу знать, кто еще втянут в это мерзостное дело, чтобы предпринять необходимые меры.

– Какие?  – не удержался Нумедидес от вопроса. Тиберий презрительно пожал плечами.

– Это уж мне решать! Но, полагаю, если я буду знать достаточно, я не побоюсь пойти к королю. В конце концов, мой вассальный долг велит мне сделать все, что в моих силах, для защиты трона и государства.  – Пронзительный взгляд серых глаз вновь уперся в лицо принца, и тот поежился невольно под его тяжестью. И голос Нумедидеса, когда тот ответил, был подчеркнуто неуверенным, напряженным, словно он пытался что-то припомнить или, напротив, боялся сказать лишнее:

– Барон, вы задали мне сложную задачу. Сам граф пишет, что ему недостает доказательств… слишком велик риск оговорить невинного. Я не считаю себя вправе…

– Что значит, ты не считаешь? ! – В раздражении Тиберий Амилийский сжал челюсти так, что заиграли желваки на скулах. Он вновь почувствовал неодолимое желание придушить щенка… – Ты понимаешь, что речь идет о заговоре – о жизни нашего короля и повелителя! Твой долг как наследника престола в том, чтобы помочь вывести на чистую воду его врагов, чего бы это ни стоило!

– О, да, конечно, однако… – Нумедидес весьма убедительно разыгрывал смущение, отлично видя и наслаждаясь бешенством, которое тем самым вызывал у барона.  – Я слышал кое-что от… одного человека – но я и подумать не мог тогда, что он и впрямь замыслил измену! Однако теперь, поговорив с вами, я не знаю…

– Да говори же ты наконец!  – Тиберий взорвался, не выдержав этих трусливых уверток.  – Довольно тянуть! Что ты слышал? Кто этот изменник?

– Валерий, принц Шамарский.  – Он выдохнул это едва слышно, со всем трепетом трусливой искренности, с радостью замечая, что не вызвал и искры подозрения в глазах барона. И, пользуясь его доверчивостью, покуда тот не опомнился и не начал сопоставлять очевидное, поспешил продолжить: – Мне горестно говорить об этом – однако кузен мой в последнее время ведет себя странно, и, воистину, по возвращении из далекого Хаурана стал сам на себя не похож. Язык мой не поворачивается поведать о том, что он совершил не так давно, и, увы, на уста мои наложена печать молчания. Я не вправе поведать ничего более.

– Говори!  – Теперь, когда он был уверен, что близок к раскрытию заговора, Тиберий не в силах был сдержаться. Если понадобится, он готов был силой вырвать у Нумедидеса то, что тот скрывал от него.  – Что натворил этот предатель? И кто мог повелеть тебе молчать? Кто? !