Зеркало грядущего

Страшное подозрение осенило трясущегося от ужаса наследника. Должно быть, Вилеру стало известно о речах, что вел с ним проклятый немедиец, о готовящемся мятеже, и его, Нумедидеса, честолюбивых планах, о недовольных дворянах, алчущих битв и готовых, ради грядущей наживы, вонзить отравленный кинжал в спину повелителя…

Вдруг он с ужасом почувствовал, что его исцарапанные руки, словно два огромных белых червя, поднимаются, тянутся с сафьяновым ножнам на запястья Вилера, высвобождают четырехгранный зуб стилета, крепко сжимают его, и медленно заносят для удара. Он зажмурился, стиснул зубы, пытаясь подчинить взбунтовавшиеся пальцы. Напрасно! Его руки отказывались повиноваться, как если бы принадлежали другому существу. Нумедидес захрипел от ужаса, захлебнулся желчью, и приступ кашля огненными брызгами рассыпался в его истерзанном мозгу. Он уже видел, как стилет, зловеще отсвечивающий багрянцем в потускневшем пламени камина, вонзается в горло короля Аквилонии, как в спальню сбегаются Черные Драконы, привлеченные предсмертными криками повелителя, как его хватают, заламывают за спиной руки, и бросают в сырой каземат, чтобы наутро казнить на заднем дворе… Холод смерти сжал его душу ледяными клещами, и клейкий пот залил побледневшее лицо.

…Вилер скорее ощутил, чем увидел, как его племянник выхватил стилет, однако отреагировал молниеносно – схватил за скользкое запястье, выгнул безвольную кисть, заставил пальцы разжаться. Кинжал упал на пол, зазвенев на каменных плитах пола, и король точным движением отшвырнул его ногой прочь, к очагу. Лицо старого воина посуровело, и он наотмашь хлестнул по-бабьи подвывавшего Нумедидеса по лицу. Тот сжался в комок от удара и заголосил вовсю.

– Опомнись, принц!  – резко сказал Вилер.  – Что за малодушие – пожелать расстаться с жизнью из-за подобной безделицы! Конечно, мне не по душе, когда молодые дворяне ведут себя подобно пугливым крестьянским бабам – хлопаются в обморок на пиру, дают себя спеленать, точно младенца, и привезти во дворец на телеге с сеном, вместо того чтобы прискакать на горячем коне к самым воротам Тарантии, трижды стукнуть в них древком копья, как положено по обычаю, и провозгласить горделиво: «Отворите Главному Охотнику Осеннего Гона! » Мне горько от того, что придворным чучельникам придется возиться с оленем из королевского зверинца, чтобы сокрыть позор неудачной охоты! Но все это, всемогущий Митра, не повод, чтобы пытаться пронзить себе сердце!

Смысл слов короля с трудом проник в затуманенное сознание принца, но вдруг мрак озарила ослепительная вспышка. Он лишь сейчас осознал, что его царственный дядя на самом деле даже не ведает о случившемся, равно как и о происках злонамеренного Амальрика. Прямодушный и не способный на лукавство правитель не стал бы скрывать свою осведомленность.

Не понял король и того, что Нумедидес отнюдь не пытался положить конец собственной жизни – неведомый демон, полонивший его руки, едва не отправил к трону Митры самого великодушного владыку. Какая насмешка! .. Облегчение его было так велико, что Нумедидес едва не расхохотался вслух. Внезапно он ощутил силу и вседозволенность – такую, словно длань самого Солнцеликого подтолкнула его вперед. «Сейчас или никогда,  – бешено закружилось в гудевшей, словно после двухнедельной попойки, голове.  – Сейчас или никогда! »

Он поднялся, машинально отряхивая колени, и попытался придать твердость взгляду, не сводя глаз с короля.

– Позволь мне, недостойному, открыть тебе истину, о повелитель!  – промолвил он срывающимся от волнения голосом.  – Призываю в свидетели свою царственную мать, да упокоится ее душа в чертогах Митры… Прошу у тебя лишь одного – снисхождения к преступнику, чья черная душа отравлена бесами Хаурана. Я вверяю судьбу его твоему милосердию и благородству, владыка могущественной Аквилонии, да будут благословенны ее пажити, нивы, леса и холмы… – Он перевел дух, сам дивясь, до чего уверенно и проникновенно звучит его голос.  – Да будет тебе известно, что сегодня на охоте принц Валерий с помощью черной магии разбудил лесную нечисть и предательской рукой сразил священного жреца Солнцеликого Митры, вставшего у него на пути…