Зеркало грядущего

– Дай нам птицу, принц,  – донесся из-под маски глухой голос Марны.

Неохотно повинуясь, Валерий первым вытащил из заплечного мешка тушку убитого им перепела и протянул ее ведьме. Та аккуратно положила мертвую птицу на большой плоский камень у очага. Неожиданно в руке ее возник длинный кинжал из странного темного металла. Валерий напряг глаза. Действительно ли на лезвии появились красноватые сполохи, или это ему почудилось?

Нет! Кинжал вдруг вспыхнул и стал темно-красным, будто его раскалили на огне.

Марна с силой обхватила его обеими руками так, что костяшки ее смуглых сухих рук побелели, и резко вонзила в перепела. Валерий поморщился – от вони паленого пера засвербило в носу. Былой страх прошел, и он наблюдал за происходящим почти с улыбкой. Эта Марна могла бы придумать что-нибудь поинтереснее. С такими магическими атрибутами любой ярмарочный кудесник может заткнуть ее за пояс. Кинжал, понятное дело, припасен заранее. Он, наверняка, лежал на углях очага и оттого успел нагреться. Когда эта старая плутовка его схватила, то раскаленное лезвие от соприкосновения с холодным воздухом на мгновение потускнело. Любой, кто хоть раз в жизни побывал в кузнице, легко разгадал бы этот нехитрый трюк.

Принц уже не понимал, как он мог испугаться эту старую слепую женщину. Хотя почему старую? Он попристальнее вгляделся в фигуру Марны. Пожалуй, ей не больше сорока зим. В таком возрасте дворцовые кокетки еще имеют дюжины любовников. Он стал пытливо рассматривать высокий стройный стан Марны. Оказывается, под пестрым варварским одеянием легко узреть волнующие очертания крепкой груди. А ноги! Ноги в просторных шароварах тоже недурны: упругие икры, круглые коленки.

Неожиданно Валерий почувствовал нарастающее вожделение в чреслах и до боли в пальцах сжал рукоятку меча. «Что с тобой принц?  – мысленно одернул он себя,  – возбудился словно юнец, подглядывающий за девичьим купанием! » Он посмотрел на Марну. Будет неловко, если она почует его страсть. Но колдунья не обращала на принцев ни малейшего внимания, потроша тушку с мясницкой сноровкой. Порывшись внутри, она извлекла из распоротого чрева осклизлый ком перепутанных красно-бурых внутренностей и слякотно шлепнула его о камень. Ее пальцы, вымазанные в крови, ловко перебирали птичьи потроха, при этом ведьма что-то бормотала. Слов почти не было слышно, лишь шевелящиеся губы мелькали в прорези жуткой маски.

Шамарец напряг слух и попытался разобрать нашептывания ведьмы. Ему удалось уловить обрывки фраз о желудке со впадинами, о черных внутренностях и синей печени, которые сулят печаль и горе в стране царя.

Валерий зевнул. Это зрелище начинало его утомлять. Непонятно, чем так привлекла его братца эта странная вещунья. Право, стоило посетить ближайший ярмарочный балаган, чтобы увидеть нечто похожее.

Он вопросительно посмотрел на Нумедидеса, рассчитывая обнаружить на его лице похожие чувства, но принц словно окаменел. Его маленькие глаза завороженно смотрели на руки Марны, а губы, казалось, повторяли ее бормотание. Но больше всего Валерия поразили руки его спутника. Казалось, они в мгновение ока распухли, напоминая толстых белых личинок могильных червей. Пальцы сжимались и разжимались, некогда ухоженные ногти приобрели синюшный оттенок, словно у утопленника. Валерий поморщился. Воистину, кузен был благодарным зрителем! Ему самому вдруг сделалось противно.

– Внемлите нам, принцы!

Валерий непроизвольно вздрогнул, так неожиданно загремел голос Марны. Ему почудилось, что далекое лесное эхо подхватило эти звуки и пересмешливо завторило «… принцы, принцы…»

– Внемлите нам, принцы!  – повторила Марна, протянув к алтарю руку с чудовищно длинными ногтями.  – Внемли, шамарец, хотя душа твоя вожделеет, трепещет, словно птица в клетке, и гонит от себя пророчества. Но разверсто Зеркало Грядущего, и слова наши тысячекратно зазвучат в ушах твоих, когда Колесо Рока сомнет тебя, словно былинку! Еще до восхода солнца ты изопьешь из чаши скорби, и сотворенное тобой изменит рисунок созвездий, растворит бездны мрака и выпустит Тьму…