Зеркало грядущего

Причины столь внезапной перемены были неясны ему самому, и это вызывало еще большую досаду. В обычное время Валерий, в отличие от своего взбалмошного кузена, отнюдь не отличался склонностью к капризам и истерикам. Мрачноватая задумчивость была обычным его состоянием, однако он не знал тех резких переходов от воодушевления к упадку сил, что были так свойственны многим из его сверстников. С отвращением Валерий сказал самому себе, что, похоже, пребывание при дворе сказалось на нем весьма неблаготворно, и он мог лишь надеяться, что по возвращении в Шамар вновь обретет привычное ровное расположение духа.

Неспешным шагом, держа под плащом сверток с провизией и охотничий лук, он двинулся к черной лестнице, откуда намеревался выйти во двор, к конюшням. Настроение у него испортилось окончательно, и он не желал даже ждать, пока проснутся сыновья барона, чтобы попрощаться с ними и передать поклон занемогшему хозяину дома. Он знал, что это вызовет, и вполне справедливо, недовольство хозяина, однако сейчас соображения этикета и большой политики – и даже обычной вежливости – утратили для него всякий смысл. Стены Амилии давили на него, он словно ощущал себя заживо погребенным в огромном мрачном склепе, и холодный влажный воздух старинного замка вызывал отвратительную дрожь,  – ему казалось, он не в силах выносить этого ни секундой долее. Если бы не солдатская выдержка, он бросился бы бежать!

Крохотной частью сознания, запрятанной в самой глубине, сжавшейся испуганно,  – единственной, что сохраняла еще способность мыслить трезво,  – он сознавал всю нелепость подобных страхов и своего поведения. Но это было сильнее его. Как тогда, в Хауране, всей кожей ощущал липкую, давящую тяжесть колдовства, и оно лишало его даже подобия здравого смысла, превращая его в загнанного зверя, обуянного одним стремлением – бежать прочь, как можно скорее.

Как ни бился, он не мог даже установить происхождения этого ощущения. Насколько он знал, в Амилии никто не был связан с магией, а значит, страхи его были лишены оснований. Однако шестое чувство кричало об опасности, и это было сильнее доводов рассудка. Возможно, подумалось ему вдруг, это последствия вчерашнего посещения ведьмы…

Да, должно быть, так оно и есть. Но паника его не стала слабее, когда он осознал это. Более того, она усилилась, словно источник ведовства стал к нему ближе, надвигаясь с каждым мгновением. Валерий застыл посреди узкого, неосвещенного коридора, не в силах заставить себя сделать хотя бы шаг. Липкий пот выступил у него на всем теле. Рубаха прилипла к спине, и он ощутил, как до костей пробирает его мертвящий озноб.

Где-то впереди за поворотом послышались шаги. Медленные, неспешные, чуть шаркающие. Валерий замер, вжимаясь в стену. Онемевшая рука нашла рукоять меча,  – но в то же время он с болезненной отчетливостью сознавал, что не сумеет им воспользоваться. Все повторялось, как в Хауране. Слабость. Бессилие. Страх. Он зажмурился, в надежде, что это безумие пройдет… Как вдруг участливый голос послышался у него над ухом, и он вздрогнул от неожиданности.

– Месьор, что с вами? Вам нездоровится? Усилием воли принц заставил себя открыть глаза.

Внезапно он осознал, до чего унизительное, нелепое зрелище представляет собой сейчас – здоровый крепкий мужчина, вооруженный боец, сжавшийся в комок, точно мальчишка, испугавшийся грозы. Он постарался выпрямиться и ответил как можно тверже:

– Нет, со мной все в порядке, благодарю вас. Слепой неконтролируемый ужас его внезапно прошел, отпустил, точно приступ лихорадки, и, как после приступа, Валерий ощутил во всем теле дрожащую слабость и облегчение. Однако теперь он вполне в состоянии был взять себя в руки.